В гостях у турок - Страница 37

— А остальное возьмите себѣ.

Не менѣе Николая Ивановича поразился удивленіемъ и слуга, получивъ полтора лева на чай. Онъ даже весь вспыхнулъ и заговорилъ, кланяясь:

— Благодарю, господине! Благодарю, экселенцъ…

Супруги Ивановы поднялись изъ-за стола и хотѣли уходить изъ ресторана, какъ вдругъ къ нимъ подскочилъ коротенькій человѣкъ съ клинистой бородкой и, поклонясь, проговорилъ:

— Могу я просить у вашего превосходительства нѣсколько минутъ аудіенціи?

Николай Ивановичъ даже слегка попятился отъ удивленія, но отвѣчалъ:

— Сдѣлайте одолженіе.

Коротенькій человѣкъ вытащилъ изъ кармана записную книжку и карандашъ и продолжалъ:

— Я такой-же труженикъ пера, какъ и мой товарищъ, который посѣтилъ васъ сегодня поутру и которому вы удѣлили нѣсколько минутъ на бесѣду съ вами. Кто вы и что вы и зачѣмъ сюда пріѣхали, я, ваше превосходительство, очень хорошо знаю отъ моего сотоварища. Цѣль моя поинтервьюировать васъ для нашей газеты. Я состою сотрудникомъ другой газеты и даже совсѣмъ противоположнаго лагеря отъ той газеты, гдѣ пишетъ мой товарищъ. Вотъ, ваше превосходительство, вы теперь видѣли уже нашу Софью. Что вы можете сказать о ней и вообще о нашемъ поворотѣ въ русскую старину?

Николай Ивановичъ крякнулъ и произнесъ: «гмъ, гмъ»… Онъ рѣшительно не зналъ, что ему говорить.

— Городъ хорошій… Городъ съ будущностью… сказалъ онъ послѣ нѣкотораго молчанія. Я видѣлъ много незастроенныхъ мѣстъ, но видѣлъ уже много забутенныхъ фундаментовъ. Очень пріятно, что у васъ есть Аксаковская улица, Московская, Дондуковскій бульваръ, но очень жаль, что на этихъ улицахъ нѣтъ домовъ русской архитектуры. Понимаете? Хоть что нибудь-бы да въ русскомъ стилѣ… А у васъ ничего, рѣшительно ничего… Вотъ этого я не одобряю.

— Осмѣлюсь замѣтить вашему превосходительству, что русскаго стиля на каменныхъ постройкахъ и въ Россіи нѣтъ, проговорилъ коротенькій человѣкъ.

— А зачѣмъ вамъ непремѣнно каменныя постройки? Вы возведите что-нибудь деревянное, но чтобъ русскій стиль былъ. Можно построить что-нибудь избеннаго характера, съ пѣтухами на конькѣ. Крыши, крыльцо можно устроить теремнаго характера. Вотъ тогда будетъ ужъ полный поворотъ съ русскому… А такъ… Однако, намъ пора… Прощайте! сказалъ Николай Ивановичъ, протягивая собесѣднику руку, — Ѣдемъ, Глафира Семеновна! обратился онъ къ женѣ.

— Осмѣлюсь обезпокоить ваше превосходительство еще однимъ вопросомъ. Вѣдь въ сущности мнѣ интересенъ вашъ взглядъ на нашу политику, остановилъ было Николая Ивановича коротенькій человѣкъ, но тотъ махнулъ рукой и сказалъ:

— Извините, больше не могу… Не могу-съ… Когда-нибудь въ другой разъ…

И сталъ уходить изъ ресторана.

— Ну, что, Глаша? Каково? Видала? Неужели это, по твоему, второй дуракъ? обратился онъ къ женѣ, когда въ швейцарской сталъ надѣвать пальто. — Нѣтъ, матушка, во всей моей фигурѣ положительно есть что-то генеральское, административное… Вотъ тебѣ, милый, на чай… подалъ онъ швейцару левъ и когда тотъ, въ восторгѣ отъ щедрой подачки, со всѣхъ ногъ бросился отворять дверь, величая его экселенцъ, онъ гордо сказалъ женѣ:- Глафира Семеновна! Слышали? Какъ вы должны радоваться, что у васъ такой мужъ!

XXVIII

— Есть еще что нибудь у васъ смотрѣть? спросилъ Николай Ивановичъ своего проводника — молодца въ фуражкѣ съ надписью «Петрополь»,который подсадилъ его въ фаэтонъ и остановился въ вопросительной позѣ.

— Все осмотрѣли, господине ваше превосходительство, отвѣчалъ тотъ, приложившись по военному подъ козырекъ.

— Врешь. Мы еще не видали у васъ ни одного такого мѣста, гдѣ производились надъ вами, болгарами, турецкія звѣрства.

— Турецкія звѣрства? спросилъ проводникъ, недоумѣвая.

— Да, да, турецкія звѣрства. Тѣ турецкія звѣрства, про которыя писали въ газетахъ. Я помню… Вѣдь изъ-за нихъ-то и начали васъ освобождать, разъяснилъ Николай Ивановичъ. — Гдѣ эти мѣста?

— Не знаю, господине, покачалъ головой проводникъ.

— Ну, значитъ, самаго главнаго-то вы и не знаете. Тогда домой везите насъ, въ гостиницу…

Фаэтонъ помчался.

— Досадно, что я не разспросилъ про эти мѣста давишняго газетнаго корреспондента, говорилъ Николай Ивановичъ женѣ. — Тотъ навѣрное знаетъ про эти мѣста.

— Выдумываешь ты что-то, проговорила Глафира Семеновна. Про какія такія звѣрства выдумалъ!

— Какъ выдумываю! Ты ничего этого не помнишь, потому что во время турецкой войны была еще дѣвченкой и подъ столъ пѣшкомъ бѣгала, а я ужъ былъ саврасикъ лѣтъ подъ двадцать и хорошо помню про эти турецкія звѣрства. Тогда только и дѣла, что писали въ газетахъ, что тамъ-то отняли турки у болгарина жену и продали въ гаремъ, тамъ-то похитили двухъ дѣвицъ у жениховъ, а женихамъ, которые ихъ защищали, отрѣзали уши. Писали, что башибузуки торгуютъ болгарскими бабами, какъ овцами, на рынкахъ — вотъ я и хотѣлъ посмотрѣть этотъ рынокъ.

— Да вѣдь это было такъ давно, возразила жена.

— Понятное дѣло, что давно, но вѣдь мѣсто-то торговли женскимъ поломъ все-таки осталось — вотъ я и хотѣлъ его посмотрѣть.

— Брось. Лучше поѣдемъ въ кафешантанъ какой нибудь.

— Рано, мать моя! Прежде проѣдемъ домой, расчитаемся съ извощикомъ, напьемся чаю, отдохнемъ, а потомъ и отправимся разыскиватъ какое нибудь представленіе.

Фаэтонъ остановился около гостиницы. Изъ подъѣзда выскочили вынимать супруговъ изъ фаэтона швейцаръ, двѣ бараньи шапки, корридорный и «слугиня» въ расписномъ ситцевомъ платкѣ на головѣ.

— Чаю и чаю! Скорѣй чаю! командовалъ Николай Ивановичъ, поднимаясь по лѣстницѣ въ сопровожденіи прислуги. — А ты, метрополь, разсчитайся съ возницей.