В гостях у турок - Страница 51

— Далеко это отсюда?

— За Адріанополемъ. Почти подъ самымъ Константинополемъ, далъ отвѣтъ прокуроръ. — И имя разбойника запишите. Афанасій… Грекъ Афанасъ.

— Грекъ, стало быть православный человѣкъ и такой разбойникъ! О, Господи! дивилась Глафира Семеновна. записывая въ книжку. — Фу, даже руки дрожатъ. Вонъ какими каракулями пишу. Вы говорите, въ 1891 году это было?

— Въ 1891 году, въ ночь съ 31 мая на 1 іюня. Это фактъ. Это во всѣхъ газетахъ было.

— Ну, и ужъ послѣ этого не нападали на поѣзда?

— Кажется, не нападали, — отвѣчалъ прокуроръ, но тотчасъ-же спохватился и сказалъ:- Ахъ, нѣтъ, нападали. Года три тому назадъ нападали, но ужъ на этотъ разъ на нашей болгарской территоріи. То-есть, лучше сказать на границѣ турецкой и болгарской. Тоже обобрали пассажировъ, но не причинили никому ни малѣйшей царапины. Также взяли въ плѣнъ одну богатую женщину.

— Даже женщину не пощадили? — воскликнула Глафира Семеновна и прибавила тихо: — Не могу писать. Николай Иванычъ, дай мнѣ вина.

Николай Ивановичъ поспѣшно налилъ стаканъ вина.

— Куда-жъ ты цѣльный-то стаканъ! Мнѣ одинъ, два глотка! — крикнула на него жена.

— Пей, пей… Остальное я самъ выпью.

— Это чтобы опять натрескаться? Опомнись! Люди ужасы разсказываютъ, а тебѣ и горя мало. По такой дорогѣ ѣхать, — нужно быть трезвѣе воды.

Мужъ улыбнулся.

— Тебя Степанъ Мефодьичъ, шутя, пугаетъ, а ты вѣришь! — сказалъ онъ, выпивъ остатки вина.

— Нѣтъ, это факты, факты. Неужели-же я посмѣю шутить такимъ манеромъ! А только вамъ теперь совершенно нечего бояться. Теперь повсюду спокойно. Вотъ уже года два по всей дорогѣ спокойно.

— Такъ что-же разбойники сдѣлали съ этой женщиной? — интересовалась Глафира Семеновна. — Поди, турецкія звѣрства сейчасъ начались?

— Не разсказывайте ей, не разсказывайте, Степанъ Мефодънчъ. Видите, она и такъ ни жива, ни мертва, подхватилъ Николай Ивановичъ.

— Тутъ ужъ нѣтъ ничего страшнаго. Вообразите, впослѣдствіи она разсказывала, что всѣ разбойники обращались съ ней буквально по джентельменски, съ предупредительностью и даже кормили ее лакомствами. Они только заставили ее написать письмо въ ея домъ съ приказаніемъ, чтобъ за нее выслали что-то пять или шесть тысячъ левовъ. Женщина была состоятельная, за нее выслали и положили въ назначенное мѣсто въ горахъ деньги, и она была освобождена. Но вы, мадамъ, Бога ради не бойтесь, прибавилъ опять прокуроръ. — Теперь уже два года ничего подобнаго не случается.

Кончивъ разсказъ, онъ налилъ себѣ стаканъ вина и выпилъ залпомъ, сказавъ покосившейся на него Глафирѣ Семеновнѣ:

— Простите, что пью… Но ужасная жажда…

Поѣздъ убавилъ ходъ и остановился на станціи Бѣлова.

XXXIX

Запасные пути у станціи Бѣловы были сплошь уставлены платформами съ строевымъ лѣсомъ, досками, дровами. Были даже рѣшетчатые вагоны, нагруженные перепиленными на мелкіе куски вѣтвями и хворостомъ. Видно было, что здѣсь умѣютъ беречь лѣсъ и не даютъ сгнивать, какъ у насъ въ Россіи, даже самымъ мелкимъ лѣснымъ остаткамъ.

— Большая лѣсная торговля здѣсь, сказалъ прокуроръ своимъ спутникамъ. — Бѣлова — городъ лѣсопромышленниковъ. Отсюда отправляется лѣсъ и въ Константинополь, и въ Австрію. Отъ Бѣловы мнѣ съ вами ѣхать всего шестьдесятъ шесть километровъ, семьдесятъ верстъ по вашему, а затѣмъ Филипополь — и прощайте.

— Такъ скоро? удивился Николай Ивановичъ. — Въ такомъ случаѣ надо проститься на бѣло и выпить на прощанье.

— Николай! да побойся ты Бога! вскинула на мужа умоляющій взоръ Глафира Семеновна.

— А что такое? Я Бога боюсь, какъ слѣдуетъ.

— Такъ какъ-же можно напиваться на такой дорогѣ, гдѣ разбойники даже поѣзда останавливаютъ!

— Да не напиваться, а выпить на прощанье. Вѣдь въ Турцію ѣдемъ. А въ Турціи ужъ аминь насчетъ вина. Тамъ оно и по магометанскому закону запрещено.

— Безстыдный ты человѣкъ! воскликнула Глафира Семеновна и отвернулась отъ мужа.

— И знаете, кто здѣсь главный скупщикъ лѣсовъ на срубъ? продолжалъ прокуроръ, чтобы замять начинающуюся ссору между мужемъ и женой. — Знаменитый еврей баронъ Гиршъ, устроитель Аргентинской колоніи для евреевъ. Эти лѣса правительственные, государственные. И онъ здѣсь скупилъ на срубъ, ни много, ни мало, 35,000 гектаровъ. Много здѣсь есть, впрочемъ, лѣсовъ и частныхъ владѣльцевъ.

Поѣздъ отходилъ изъ Бѣловы. Прокуроръ продолжалъ:

— Черезъ полчаса будетъ станція Татаръ-Басаржикъ. Перемѣна поѣздной прислуги. Турецкая прислуга замѣнитъ болгарскую.

— Какъ? И разговоръ ужъ будетъ по-турецки? спросила Глафира Семеновна.

— Нѣтъ. Большинство говоритъ по-французски и по-болгарски. Отъ станціи Басаржикъ вплоть до Константинополя будете слышать французскій языкъ. Вплоть до Басаржика лѣсная мѣстность и область лѣсной торговли, а послѣ Басаржика начнется область винодѣлія и рисовыхъ полей.

— Ну, вотъ какъ ни выпить винца, проѣзжая область винодѣлія! сказалъ Николай Ивановичъ и улыбнулся. — Нельзя-же такъ игнорировать мѣстности.

Глафира Семеновна сидѣла, молча, отвернувшись къ окну, и смотрѣла на мелькавшія мимо болгарскія деревеньки, пріютившіяся въ лѣсистой мѣстности, очень смахивающія по своей бѣлизнѣ на наши степныя малороссійскія деревни. Дорога спустилась уже къ подошвѣ горъ, и снѣгъ, въ изобиліи бывшій на горахъ, исчезъ.

Николаю Ивановичу очень хотѣлось выпить, чтобъ поправить голову, но онъ боялся жены и заискивающе началъ подговариваться насчетъ выпивки.

— Теперь на прощанье можно выпить чего нибудь самаго легенькаго, такъ чтобы и жена могла вмѣстѣ съ нами… сказалъ онъ.