В гостях у турок - Страница 61

— Всегда такое многолюдіе бываетъ у васъ на улицахъ?

Проводникъ обернулся и отвѣчалъ:

— Здѣсь въ Стамбулѣ почти что всегда… Мы теперь ѣдемъ по Стамбулу, по турецкой части города. Но сегодня все-таки праздникъ, пятница — селамликъ, турецкаго воскресенье, пояснилъ онъ. — Каждаго пятницу нашъ султанъ ѣдетъ въ мечеть Гамидіе и показывается народу. И вотъ весь этотъ народъ поднялся съ ранняго утра и спѣшитъ посмотрѣть на султана. Бываетъ большой парадъ. Всѣ войска становятся шпалерами по улицамъ. Вся султанская гвардія будетъ въ сборѣ. Музыка… всякаго мусульманскаго попы… придворные шамбеляны… генералъ адьютанты… министры… Великій визирь… Все, все будетъ тамъ. Принцы… Султанскихъ женъ привезутъ въ каретахъ. Вамъ, господинъ, и вашей супругѣ непремѣнно надо быть на церемоніи. Всѣ именитаго путешественники, пріѣзжающіе къ намъ въ Константинополь, бываютъ на селамликѣ.

Слово «именитые» пріятно пощекотало Николая Ивановича.

— Что-жъ, я пожалуй… произнесъ онъ. — Глаша, хочешь? спросилъ онъ жену.

— Еще-бы… Но вѣдь, поди, сквозь толпу не продерешься и ничего не увидишь, дала та отвѣтъ,

— О, мадамъ, не безпокойтесь! воскликнулъ проводникъ. — На вашъ паспортъ я возьму для васъ билетъ изъ русскаго консульства и съ этаго билетомъ вы будете смотрѣть на церемонію изъ оконъ придворнаго дома, который находится какъ разъ противъ мечети Гамидіе, куда пріѣдетъ султанъ.

— А въ которомъ часу будетъ происходить эта церемонія? — спросилъ Николай Ивановичъ.

— Часу во второмъ дня. Но туда надо все-таки пріѣхать не позже одиннадцати часовъ, потому какъ только войска разставятся шпалерами…

— Такъ какъ-же намъ?.. Вѣдь ужъ теперь…

— О, успѣемъ! Теперь еще нѣтъ и девяти часовъ. Скажите только Адольфу Нюренбергу, чтобы былъ добытъ билетъ, не пожалѣйте двадцатифранковаго золотаго, и вы будете видѣть церемонію также хорошо, какъ вы теперь меня видите. Но позвольте отрекомендоваться… Адольфъ Нюренбергъ — это я, проговорилъ съ козелъ проводникъ — По-русски я зовусь Афанасій Ивановичъ, а по-нѣмецки Адольфъ Нюренбергъ. Такъ вотъ только прикажите Адольфу Нюренбергу — и билетъ будетъ. Наполеондоръ будетъ стоить экипажъ, ну и еще кое-какіе расходы піастровъ на пятьдесятъ-шестьдесятъ при полученіи билета. Нужно дать бакшишъ кавасамъ, швейцару… Сейчасъ я васъ привезу въ гостинницу, вы умоетесь, переодѣнетесь, возьмете маленькаго завтракъ, а я поѣду добывать билетъ. Вотъ на извощика тоже мнѣ надо. Нужно торопиться. Пѣшкомъ не успѣю. Весь расходъ для васъ будетъ въ два полуимперіала. Адольфъ Нюренбергъ честный человѣкъ и лишняго съ васъ ничего не возьметъ. Мое правило есть такого: беречь каждаго піастръ моихъ кліентовъ. Желаете видѣть церемонію саламлика? Парадъ помпезный!

— Да поѣдемъ, Глафира Семеновна… сказалъ Николай Ивановичъ женѣ.

— Поѣдемъ, поѣдемъ, Пожалуйста выхлопочите билетъ, Афанасій Ивановичъ, кивнула Глафира Семеновна проводнику.

XLVII

Но вотъ миновали узкія улицы Стамбула, выѣхали на набережную Золотого Рога, и показался плашкоутный мостъ черезъ заливъ. Открылся великолѣпный видъ на Галату и Перу — европейскія части города. Террасами стояли дома всевозможныхъ архитектуръ, перемѣшанные съ зеленью кипарисовъ, на голубомъ небѣ вырисовывались узкіе минареты мечетей, высилась старинная круглая башня Галаты. Вправо, на самомъ берегу Босфора, какъ-бы изъ бѣлыхъ кружевъ сотканный, смотрѣлся въ воду красавецъ султанскій дворецъ Долма-Бахче. Проводникъ Адольфъ Нюренбергъ, какъ ни трудно было ему сидѣть на козлахъ между кучеромъ и сундукомъ, то и дѣло оборачивался къ супругамъ Ивановымъ и, указывая на красующіяся на противоположномъ берегу зданія, назвалъ ихъ.

— А вотъ это, что отъ Долма-Бахче по берегу ближе къ заливу стоятъ: мечеть Валиде, Сали Базаръ, гдѣ рыбаки рыбу продаютъ, мечеть Махмуда, мечеть Кильджъ-Али-Паша, агентства пароходныхъ обществъ, карантинъ и таможня, говорилъ онъ.

— Какъ? Мы еще должны попасть въ карантинъ и въ таможню? — испуганно спросила Глафира Семеновна.

— Нѣтъ, нѣтъ, что вы, мадамъ! Успокойтесь. Карантинъ только во время холеры для пріѣзжающихъ съ моря. Вещи ваши также осмотрѣны и никакой таможни для васъ больше не будетъ. О, на турецкаго таможню только слава! А если знать, какъ въ ней обойтись, то снисходительнѣе турецкаго таможни нѣтъ въ цѣломъ мірѣ, и господа корреспонденты напрасно бранятъ ее въ газетахъ, когда пишутъ своего путешествія.

— Да, да… Это можемъ и мы подтвердить, подхватилъ Николай Ивановичъ. — На желѣзной дорогѣ, при переѣздѣ границы, насъ не заставили даже открыть нашихъ сакъ-вояжей, тогда какъ въ славянской Сербіи рылись у насъ даже въ корзинкѣ съ закусками и нюхали куски ветчины, нарѣзанные ломтями. И это у братьевъ славянъ-то! Молодцы турки.

Въѣхали на мостъ съ деревянной настилкой. Доски настилки прыгали подъ колесами экипажа, какъ фортепіанные клавиши. Экипажъ трясся, и Адольфъ Нюренбергъ ухватился одной рукой за сундукъ, другой за кучера, чтобы не упасть.

— Это Новый мостъ называется или мостъ Валиде, а тотъ, что вонъ по дальше, Старый мостъ или мостъ Махмуда, пояснилъ онъ, уже не оборачиваясь. — Но у насъ въ Константинополѣ зовутъ ихъ просто: Старый и Новый. Нѣкоторые ихъ настоящаго названій и не знаютъ.

Проскакавъ по клавишамъ моста сажень тридцать, экипажъ остановился. Къ нему подскочили усатыя и бородатыя физіономіи въ длинныхъ бѣлыхъ полотняныхъ балахонахъ, похожихъ на женскія рубашки, и въ фескахъ, а одинъ изъ нихъ схватилъ лошадь подъ уздцы.